Портрет Лолы специально написанный для Галереи красавиц Людвига I
Жены Европы и Америки вздохнули свободно лишь после смерти Лолы Монтес. Никто не мог предугадать, которого из мужей она возьмет в оборот. И никому такой оборот не обходился дешево. Лола была ураган. Одного из своих любовников она довела до отречения от трона. Как у нее вышло?
Лола Монтес жила в те времена, когда слово «куртизанка» произносили за глаза, чтобы подмочить репутацию какой-нибудь влиятельной даме, имеющей связи. Что такое куртизанка на самом деле? Продажная тварь, торгующая любовью, да только очень дорогая, не каждому по средствам. Так ли? Может, и так, да только далеко не все дамы, именуемые куртизанками, на самом деле были так уж меркантильны. А называли их этим словом те, кому самому торговать было нечем.
И все-таки имя Лолы Монтес по праву стоит в ряду самых заметных куртизанок мировой истории - где-то между Мари Дюплесси и Маргарет Белланже, совсем рядом с маркизой Паивой.
читать дальшеЖенщина берет мужчину тем, что на него не похожа - тайной несходства. Тайна манит. Иногда мужчине кажется, что еще немножко, и он поймает умом это трепетное порхание женской души, вычислит его логику. Иногда так и случается, и раскрывший тайну быстро охладевает. Например, он приходит к выводу, что его возлюбленная вовсе не махаон, а обыкновенная капустница. банальная дура... Видимо, в противовес банальным дурам существуют женщины, чье поведение не дешифруется. Понять их мужчины не в состоянии. То есть они искренне пытаются, но быстро сбиваются с толку. Понять Лолу было нельзя. Не существовало такого кода. Она настолько рвала окружающим шаблон, сбивала им настоечную таблицу, что вписать ее в рамки традиций не получалось. Она каждый раз поступала не так, как от нее ждали, была одним из гениев самопрезентации - именно такие люди мужчины и женщины, остаются в истории и народной молве. Потому что не обратить на нее внимания не мог даже слепой или там глухой. Вот, например, король Баварии Людвиг I был глухой пень, но вовсе не слепой и очень охочий до женской прелести. А Лола была абсолютная красота. Красота в кубе, поскольку она была еще и умна, и жизнерадостна, еще и искренна, да еще и пластична, музыкальна, гармонична, обаятельна, велеречива... в общем, Лола была что-то вроде помеси ангела с шапито. Слишком хороша для простака, впору самому королю. И не так важно, король это какого-нибудь государства или повелитель нотного стана. У Лолы и короля непременно начиналась любовь. Об этом и пойдет речь.
Она стала, как сейчас бы сказали, медийной персоной в возрасте 22 лет, успев до того сходить замуж. В 1843 году в Лондоне, на сцене Королевского театра, состоялся дебют танцовщицы, назвавшейся Лолой Монтес, мнимой испанки, присвоившей себе чье-то бесхозное имя лишь потому, что незадолго до того изучала в Севилье испанские танцы. Никакая она была не Лола и уж точно не Монтес. Бетти Джеймс! - именно так однажды ей крикнули из зала, пытаясь смутить. Кто- то ее узнал. «Испанка, вдова» - настоящие испанки, среди которых танцорок было множество, вся Испания танцует, потешались над этой ее выдумкой, поскольку даже намека не находили в ее речи на андалусский или хоть севильский акцент. Но не Джеймс, нет, а Элизабет Розанна Джилберт - так на самом деле звали танцующую красавицу, родилась ирландкой, а умерла испанкой - арабеск, который до нее проделывали немногие. Именно это имя высечено на скромном сером надгробии, стоящем на кладбище Грин-Вуд, что в Нью-Йорке: Элиза Джилберт. Она сама так велела перед смертью. Так называемая Мария Долорес де Поррис-и-Монтес - графиня Мари фон Ландсфельд - упокоилась Элизой, умерев в возрасте всего-то 42 лет. «Я показала женщинам, что если бы они умело пользовались слабостью мужчин, то их перестали бы называть слабым полом. Не грех употребить тщеславие и самонадеянность мужчин себе во благо» - вот слова, приписываемые самой Лоле. «Репутация женщины часто не что иное, как эхо мужской злобы, - утверждала она. - Мужчины охотно видят женщину слабой и дурной, пускаясь в ханжеское морализаторство за ее спиной». Очевидно, у нее были осязаемые причины так считать.
Она родилась зимой 1821 года в Ирландии, графство Слайго. Собственно, сведения о происхождении «этой женщины», как ее потом называли, сильно расходятся в зависимости от ситуации, в которой она их излагала. Элиза Оливер - так звали ее мать, была дочерью трактирщицы и проезжего дворянина. Отца звали Джон Джилберт, был он ирландским офицером. Будучи почти подростком, ее мать сбежала из трактира, в котором уже начала работать, с молодым офицером, закрутив романчик. Результатом этой любви стало рождение дочери. Кажется, она родилась в 1819 году, а не в 1821-м. Девочка получила имя Элизабет Розанна. И через два года она отправилась с родителями в Индию, куда распределили служить ее отца.
Между тем в конце прошлого века автор по имени Брюс Сеймур опубликовал биографию Лолы, в которой утверждал, что Элиза Оливер - мать будущей «испанки» - была дочерью Чарльза Сильвера Оливера, члена парламента из графства Лимерик, мужчины столь состоятельного, что именно ему принадлежал существующий поныне замок Оливер. Элиза Оливер была его младшим ребенком, а вовсе не девочкой из харчевни, увезенной лейтенантом. Молодой Джилберт повстречал совсем еще юную деву, они честно поженились весной 1820 года. А Элиза-младшая родилась в следующем феврале, что полностью опровергает домыслы о том, что лейтенант женился на матери Лолы под угрозой шантажа, якобы дева была беременна во время венчания. Последующие три года молодая семья проводит в Англии, не покидая континент, и только потом отправляется в Индию. Именно такие сведения добыл биограф, сопоставляя различные данные о жизни красавицы.
И лишь одного не отрицал ни один биограф Лолы: отношения между родителями были самые любовные. Дочь запомнила светлое чувство, словно разлитое по комнатам их дома. Даже каменный пол их виллы и тот казался теплым, ласковым. Впрочем, в Индии вообще довольно субтропично, на холод не жалуются. Если кому-то распределение в Индию казалось концом света, то не Джону и его молоденькой жене. Молодость им диктовала жажду жизни. Хотелось приятного разнообразия, которое не заставило себя долго ждать, по ходу дела утратив эпитет «приятное».
В отличие от жены судьба не была ласкова к молодому лейтенанту. Служба заставляла его надолго оставлять семью, отлучаться, таскаться по джунглям и вообще вести чересчур оживленный образ жизни в условиях избыточно ясной погоды. От чрезмерного солнца Джону поплошало. К сожалению, с колонистами- англичанами это случалось частенько - нужно обладать железным здоровьем, чтобы выносить столь тяжелый климат. Проведя несколько месяцев на этой цветущей земле, лейтенант захворал и скоропостижно скончался от обычной холеры, которая почему-то не брала местных жителей, даже когда они пили из лужи, но косила англичан, моющих руки перед едой.
Элиза-старшая недолго страдала в одиночестве, после кончины своего молодого мужа она очень скоро нашла себе второго, столь же молодого и военного - спутника, с которым связала жизнь. Дочку же от первого брака постарались поскорее сбыть с рук, отправив к родственникам супруга в Англию. Маленькой Элизе в тот момент исполнилось пять лет. Она успела запомнить Индию - запах карри и фантастическое цветовое изобилие приходили ей на ум всякий раз, когда она думала о первых годах своей жизни. Индия - сандаловые украшения, браслетики из кусочков зеркала, сверкающие на смуглых запястьях и щиколотках. И еще она запомнила индийских танцовщиц, приседавших на раздвинутых ногах. Несколько раз она видела настоящую индийскую свадьбу, сопровождаемую уличными танцами. Но она не успела как следует насмотреться на эти праздничные шествия среди цветочных гирлянд. Её ждала родина.
Английские родственники были люди настолько милые, что прямо от них тошнило. Овсянка, сэр! Они завтракали-обедали всегда в одни и те же часы и никогда не позволяли себе ничего фривольного вроде развязывания галстука или выпивки до четырех часов вечера. Крошка Элиза в отличие от одноименного сказочного персонажа кроткой не была. Еще в Индии ее запомнили как ребенка неуемной веселости и предприимчивости. Однажды она без провожатых убежала в деревню. Приехав в Англию, дитя быстро освоилось и начало куролесить. Если вынужденное сиротство у кротких деток оборачивалось уходом в себя, то у Элизы оно вывернулось показным бунтом. Она стала агрессивной - научилась врать, шкодить, даже подличать и драться. Она быстро усвоила, что одна на белом свете и придется отстаивать права, а благ добиваться силой. Словом, она не дала родственникам спокойно наслаждаться овсянкой, и ее опять сбагрили - в религиозное учебное учреждение с проживанием, пансион. Кажется, ее мать это полностью устроило. Тут сведения о ранних годах Лолы вновь расходятся. Что-то около десяти лет она провела в пансионе. И как будто юная прелесть, не успев завершить религиозное образование, покинула заведение, эвакуировавшись по веревке, сплетенной из простыни и постельного покрывала, поскольку не собиралась проводить неделю на хлебе и воде, как того требовали наставницы. За невинную шалость вроде кражи булочки ее «приговорили» к строжайшему послушанию в заточении.
Согласно другой версии, прямо из пансиона шестнадцатилетнюю Элизу насильно отдали замуж за молодого лейтенанта по простецкой фамилии Джеймс, столь же перспективного в строевом смысле, как и ее покойный папенька. С ним она покинула Англию, отбыв в сторону Калькутты. Однако не та это была девочка, чтобы спокойно терпеть принуждение. Она согласилась на замужество, хорошо понимая, что иначе ее оставят в пансионе, но в Индии скоро нашла способ восстановить справедливость и свободу. Ради свободы, а не чего-либо для она принялась изменять своему мужу на глазах у всего гарнизона, чем повергла того в неописуемое изумление. В довольно узком кругу офицерских жен и их родни, в колонии, она нашла себе любовника много выше мужа на социальной лестнице - некоего лорда Леннокса. Муж прямо поверить не мог, что столь юная леди способна так беззастенчиво себя компрометировать. Разъяренный Джеймс потребовал развода, добиться которого ему не удалось, поскольку жена скрылась из глаз быстрее, чем началось судебное заседание. На корабле, в одной каюте с любовником она отбыла с индийских берегов в синюю даль. Единственное, чего муж сумел в итоге добиться, это некая сумма денег в виде моральной компенсации от лорда, порушившего семейную идиллию и якобы сожалеющего. Мол, ну, извини, старик, так получилось. Вот тебе сто фунтов... Впрочем, с лордом у Элизы тоже не склеилось - они разругались еще на корабле. Малютка Джеймс не умела пребывать в спокойном состоянии духа и мирных чувствах. И если утром просыпалась благостная, к обеду непревзойденно мрачнела. Это была личность нестабильной эмоциональной сферы. Казалось, Элиза строит любовные отношения лишь ради удовольствия потом их разрушить.
Чтобы развеяться, она отправилась в Испанию, где занялась вплотную танцами, к которым у нее с детства была склонность. Еще будучи лейтенантской женой, она поражала своих чопорных товарок тем, что брала уроки танцев у индийских храмовых танцовщиц, о которых было доподлинно известно, что основное их занятие отнюдь не танцы. Так вот, подучившаяся тарантеллам в Испании Элиза вернулась в Лондон, разжившись еще и новым именем. Теперь она звалась Лолой Монтес - вдовой какого-то Монтеса, фамилия, которую каждый вроде бы слышал, но никак не мог упомнить где. Впервые выступив в Лондоне со своими «испанскими» танцами, на деле выдумав имидж и хореографию из ничего, из веера, карнавальной маски и гвоздичного аромата, Лола покорила публику своей совершенной самобытностью. В сущности, танцорка она была посредственная, это отмечали и современники, и будущие биографы. Но хороша - ах! Какая девушка! Глаза у нее были вот натурально, как два тумана. Как озера, в которых утонешь. Коса у нее была толщиной в ногу. А талия - в руку. И гибкая, просто как ленточка. Ее танцы не были профессиональны, она и училась-то у каких-то там цыганок, у индийских дев - многоруких, с рождения бескостных, ни одной балерины среди ее наставниц не попалось. Она, в общем, танцевала как попало, исполняла на сцене какой-то собственного изобретения «танец тарантула», но делала все так зажигательно, а это главное. На свете не так уж много истинных знатоков балета. По-настоящему в нем разбираются разве что сами танцоры, ну еще дирекция театра, а все остальные ловко притворяются, обожая глазеть на ляжки балерин. Поэтому в танцах всегда главное было - страсть. В Испании умеют изображать страсть на грани бешенства - одними лишь кончиками ресниц! Там по сей день офисные барышни танцуют не хуже, чем их бабушки из рыбацких деревушек. Лола была актриса - страсть. Поэтов и художников от нее бросало в дрожь, не говоря о музыкантах. Даже писателя Артура Конан Дойла - зануду и педанта - пробрало.
Дама с каменьями
Сорвав аплодисменты в Лондоне, она поняла, что танцы могут ее прокормить. И вот, выступая на различных театральных подмостках, Лола пустилась в европейское турне, останавливаясь в столицах и крупных городах, являясь в знаменитые театры, нахально требуя ангажемента. Она обладала обаянием, которое с лихвой заменяло ей рекомендации, которых у нее часто и в помине не было, поскольку в предыдущем месте ее пребывания дело кончалось скандалом. Скандалы Лола очень любила, считая их хорошей смазкой для молвы. Совсем скоро имя ее знала вся Европа, и славилась она не добродетелью. Рассказывали, как в одном городе она в ритме танца отхлестала публику кнутом, в другом стреляла из пистолета в дверь гримерной, прогоняя обидчика, в третьем кто-то стрелялся из-за нее, далее из-за нее травились ядом и вешались поклонники. Однажды она бросалась из окон своей гостиницы цветочными горшками, даже камнями и кусками черепицы. И разве кого-то успокоил тот факт, что кидала она в поющую кошку? Сказали, что пыталась проучить каких-то негодяев, желающих ее обесчестить. В Варшаве и Берлине ее выслали за городскую черту. Как противную общественному порядку. В Берлине во время парада, устроенного в честь русского императора Николая I, Лола пустила в ход плеть при общении с одним из полицейских. Ее потом часто так и рисовали - дама с плетью. Как результат, в Варшаву, тогда еще принадлежавшую русской короне, ее вообще не пустили - об этом распорядился сам государь император. Не расстроившись, Лола подалась в Дрезден - столицу тогдашнего королевства Саксонского, где втерлась в доверие культурной интеллигенции, познакомившись с композитором Вагнером.
Рихард Вагнер тогда на каждом шагу давал свою оперу «Риенци», только что написанную и очень популярную. В тот раз опера звучала в честь пианиста и композитора Ференца Листа, которого хотели с чем-то там поздравить. Вагнер, до того ведший, как все творческие люди, довольно рассеянный образ жизни, на тот момент начал остепеняться, вступив в должность капельмейстера при королевском саксонском дворе, и ему было совершенно не до красоток. Зато его товарищ к Лоле очень проникся. Лист, путешествовавший в то время по Европе, переживал апогей своей славы. Лохматый и впечатлительный, как Бетховен, он был нервен и чувствителен ко всему свежему. Лола ему пришлась как нельзя кстати, подлив свежести в его славу и умножив собственную. Оказалось, что в паре они неплохо смотрятся - этакий богемный тандем - и разжигают друг в друге творческие начала. Однако их любовь оказалась краткосрочной, как тропический ливень, и в Париже они расстались, видимо, понимая, что подобные чувства обоих сведут в могилу. Потрепанный, с заметно оскудевшим кошельком, Лист наконец вздохнул свободно, когда постель его опустела. Лола была женщиной столь увлекательной, что с нею можно было, не заметив, спрыгнуть с крыши. И избавиться от нее удавалось, лишь перевесив это сокровище на шею более достойному кандидату. Однажды Лист, пытаясь усмирить гнев любовницы, запер ее в номере гостиницы. Когда дверь наконец отперли, меблировка номера до того довольно роскошная, была неузнаваема, из нее оставалась нетронутой лишь дубовая кровать, на которой с ногами сидела Лола в колье и диадеме - более ничего из туалетов. Обнаженная, она выскочила из номера, прихватив с вешалки меховой палантин. «Отошлите счет господину Листу», - бросила она, удаляясь. Так вот, перед тем как расстаться, Лист успел ввести Лолу в самые модные светские салоны Парижа, познакомив ее с Бальзаком, Дюма, Теофилем Готье, Жорж Санд. И среди них она оказалась как родная. Писатели остались без ума от эксцентричной барышни. Журналист Густав Клодин так о ней отзывался: «Лола была настоящей соблазнительницей. В ее облике было что-то притягивающее и чувственное. Ее кожа необыкновенно бела, волнистые волосы, глаза дикие, дышащие необузданной страстью, ее рот напоминает плод зрелого граната». Завертевшись юлой среди сливок общества, Лола мгновенно сыскала себе обожателей, за чей счет можно было худо-бедно просуществовать. И хотя на тот момент она уже пришла к выводу, что ей пора бы подцепить какого-нибудь принца (сама так говорила!), породистого принца не попадалось, и она довольствовалась проходными вариантами. И она продолжала скандалить. К счастью, в Париже скандалами никого было не удивить, от дома нигде не отказывали. Правда, был случай, когда ради мести любовнику, коим на тот момент значился театральный критик Дюжарье, расписывавший ее прелести в каждом номере своего издания, Лола вышла на сцену практически в чем мать родила, не считая, как обычно, диадемы и браслетов. На этот раз на нее донесли в полицию и даже составили «протокол», который она порвала в лоскуты. Ох, на беду этот журналист познакомился с Лолой. Кончилось плохо. Хороший и благородный Александр Дюжарье погиб, впутавшись в дуэльную историю из-за оскорбления, нанесенного его «безупречной» Лоле. В общем, его просто застрелили на дуэли, пользуясь моментом, пока он ищет, с какой стороны у пистолета курок. Причем после смерти Дюжарье оказалось, что все его имущество по завещанию отходит не родственникам, а именно Лоле Монтес. Как так получилось, остается лишь гадать. Но именно после данного эпизода Лоле пришлось со скандалом покинуть Францию. Если чего-то и не хватало этой даме для ее театрального имиджа, так это добропорядочной репутации. При встрече с ней дирекциям театров оставался выбор - благочестие или кассовый сбор. Понятно, что поглазеть на танцовщицу, которая раздевается на сцене, публика повалит, срывая двери с петель. Этого и требовалось. Кому было дело до ее репутации. Лола сверкала, ее невозможно было забыть.
Возлюбленная Шерлока
Лола Монтес не прошла незамеченной мимо писателей своего времени - ее поступки и выходки нашли место в литературе, дойдя благодаря этому и до наших дней. Во всемирно известном сборнике рассказов Конан Дойля о Шерлоке Холмсе есть эпизод, в котором некая великосветская авантюристка по собственной инициативе возвращает царственному любовнику документ, которым прежде его же шантажировала. Вот как рукою Ватсона о ней пишет Конан Дойл: «Для Шерлока Холмса она всегда оставалась «Этой Женщиной». Я редко слышал, чтобы он называл ее каким- либо другим именем. В его глазах она затмевала всех представительниц своего пола. Не то чтобы он испытывал к Ирэн Адлер чувство, близкое к любви. Все чувства, и особенно любовь, были ненавистны его холодному, точному, но удивительно уравновешенному уму. (...) И все же для него существовала одна женщина, и этой женщиной была покойная Ирэн Адлер, особа весьма и весьма сомнительной репутации». Писатель не мог выше оценить класс женщины, как приписав ей воздействие на эмоциональную сферу самого Шерлока Холмса - бесчувственного механизма логики. «...Она вскружила головы всем мужчинам в этой части города. Она самое прелестное существо из всех, носящих дамскую шляпку на этой планете. Так говорят в один голос все серпантайнские конюхи. Она живет тихо, выступает иногда на концертах, ежедневно в пять часов дня выезжает кататься и ровно в семь возвращается к обеду. Редко выезжает в другое время, кроме тех случаев, когда она поет. Только один мужчина посещает ее - только один, но зато очень часто. Брюнет, красавец, прекрасно одевается, бывает у нее ежедневно, а порой и по два раза в день.... «Что за женщина, о, что за женщина! - воскликнул король Богемии, когда мы все трое прочитали это послание. - Разве я не говорил вам, что она находчива, умна и предприимчива? Разве она не была бы восхитительной королевой? Разве не жаль, что она не одного ранга со мной?»
«Насколько я узнал эту леди, мне кажется, что она действительно совсем другого уровня, чем Ваше Величество, - холодно сказал Холмс. - Я сожалею, что не мог довести дело Вашего Величества до более удачного завершения».
Король Богемии, а это был именно он, в рассказе Конан Дойла невольно преклоняется перед своей бывшей любовницей. Очевидно, что в реальности эта женщина, чьим прототипом и была Лола Монтес, производила впечатление и на королей, и на сыщиков. Кстати, сыщикам тоже до нее случалось дело в свое время. Они выслеживали и ловили реальную Ирэн Адлер, чтобы упечь ее в тюрьму за двоемужество, но об этом позже. Сначала пусть будет король.
Лола и король
Отсутствие профессионального танцевального образования очень вредило Лоле на театральных подмостках. Начав выступать как испанская танцовщица, она стала терпеть сценические провалы, тем более что времени на регулярные занятия танцами ради поддержания формы у нее было не слишком много. Она больше любила веселые компании, чем гимнастические упражнения. Бывало, ей вообще отказывали в залах - в тех залах, где дирекция предпочитала сохранять репутацию приличного заведения. Уровень пуританства везде был разный. После Франции, с которой ее теперь связывали не только любовные, но и кладбищенские воспоминания, приехав в Баварию, Лола вместо ожидаемых любви и восхищения получила именно это - довольно-таки жесткий отказ в королевском театре. В Мюнхене нравственность чтили. Лолу это разозлило. она терпеть не могла ханжества и мнимой скромности. Ей было трудно сдержать на этот раз свою ярость. Просмотр в дирекции театра закончился для нее невыносимым позором - театральные критики осмеяли ее в печати. Намекали на то, что ее физическая форма не позволяет ей выступать.
Король Баварии Людвиг I был глухой. Ну не совсем глухой, а гак. Глухота его поразила оправданно - так бывает с людьми, не желающими слушать всякие глупости, в частности, заунывное нытье просителей. Королю, в общем, глухота в жизни не мешала, скорее помогала, единственное, о чем он сожалел, это музыка и вообще театр. Театр Людвиг любил, он вообще вошел в историю, как покровитель искусств. Но Людвиг не слышал того, что несли со сцены. Поэтому ему оставалась визуальная часть - танцы, балет, пантомима. Король был большим театралом. Именно поэтому он не отказал в аудиенции молодой танцовщице, обратившейся к нему с жалобой, - дирекция королевского театра отказала в ангажементе звезде европейского масштаба. (Нет, конечно, в те времена еще не существовало термина «звезда», его ввели на Голливудском бульваре, дело в принципе.) Звезда вошла. Было видно, что она просто сверкает от злости. Кстати, ярость была тем чувством, которое заставляло лицо Лоры покрываться румянцем столь обворожительного оттенка, что невольно хотелось посмотреть, вся ли она такая розовая... Королю захотелось.
К слову, в момент встречи с Лолой, которая в итоге стоила ему короны, Людвигу исполнилось шестьдесят, это был довольно-таки подержанный субъект, что самокритично и сам о себе замечал. «Я могу сравнить себя с Везувием, который считался потухшим и вдруг начал свое извержение, - писал он одному доверенному лицу. - Я охвачен чувством любви, как двадцатилетний юноша. Я почти потерял аппетит и сон, кровь лихорадочно бурлит во мне». А все почему? Лола поймала короля на обычный цыганской прием. Встретив красавицу ласково, выслушав ее претензии, король возразил, что вот, мол, пишут же в газетах, что ваше умение танцевать никакого отношения не имеет к физическому сложению, коим вы, голубушка, обладаете. Очевидно, дирекция театра не считает возможным...
«Это я-то плохо сложена?» - вскричала оскорбленная невинность, схватив со стола нож, она мгновенно рассекла на себе платье, выкладывая «товар лицом». Именно так делают андалусские цыганки, когда хотят поразить кого-то до остолбенения. Присутствовавшие при этом эпизоде королевский дворецкий и лакеи до вечера не могли закрыть рты. Король тоже. Может, он и плохо слышал, но видел удовлетворительно. Увиденное его впечатлило. Говорят, Лола успела протанцевать несколько па перед потрясенным монархом, до того как ее схватили за локти. На следующий день законная августейшая супруга короля Тереза Саксонская- Хильдбургхаузенская отбыла в Швейцарию на лечение, а Лола получила в дар небольшой, но очень приятный архитектурный шедевр в центре города. К слову, жена у Людвига была не танцорке чета, очень знатная, известно, что эта дама принесла Баварии изрядный ломоть славы. Брачная церемония между нею и королем за тридцать лет до того стала в Баварии прецедентом для празднования Октоберфеста, который посей день составляет существенную статью дохода этой территории. Так что жена была хоть и старая, но пренебрегать ею не стоило. Людвиг послал жену лечиться, чтобы не бросать на нее неприятную тень.
Людвиг был меценат. О нем известно, что «в частной жизни он был бережлив, но тратил громадные деньги на коллекции художественных произведений, на поддержку театров и пр.» - Лола на следующей неделе стала примой королевского театра на зарплате. К счастью, она не увлекалась выступлениями, ей было достаточно самого статуса примадонны. Она вообще все время была занята, то готовясь к визиту короля, то отдыхая от его визита. Людвиг до того ею увлекся, что перестал понимать собственный возраст. Его несло лавиной страсти. Он стал посещать любовницу по нескольку раз в день, задаривал ее цветами и драгоценностями. Он стал платить даже там, где до того не пытался раскошеливаться. Постепенно он перестал и таиться, сделав свои отношения достоянием гласности. Подданные начали над ним посмеиваться, заметив, что монарх выполняет любые прихоти возлюбленной. Людвиг ничего не слышал и не желал прислушиваться даже тогда, когда ему пытались пересказать сплетни через слуховой рожок. Видя, что король глух к критике, граждане переключились на визуальные формы увещевания. Ему попытались объяснить рисунками, что «старый, ты попал!» Король не замечал. Пока ехидные репортеры рисовали карикатуры на королевскую примадонну, Людвиг заказал придворному художнику Йозефу Штилеру портрет Лолы для Мюнхенской галереи. Картину, вышедшую донельзя неприличной - Лола позировала обнаженной, поскольку, проживая теперь в собственном особняке в центре Мюнхена, она предпочитала даже и не одеваться, - невозможно было никуда поместить. Галерея от нее отказалась под предлогом низкой моральной ценности для молодежи; и во дворец нести ее показалось неприличным (при живой жене), а вешать в гостиной самой Лолы вообще ни в какие ворота не лезло. «Получится, что я себя предлагаю, что ли?» - возмутилась она. Картину пришлось переписывать, Лоле - позировать одетой. Тем временем в Баварии начались народные гулянья, переходящие в революцию. Историки не сбрасывают со счетов роль самой Лолы в этих делах. А некоторые и вовсе приписывают именно этой даме столь глобальное влияние на короля, что вообще якобы вся баварская смута ее рук дело. Смута - не то слово. Смущать было одним из любимых занятий Лолы. Эпатажность была свойственна ей не меньше, чем привлекательность. По Мюнхену эта скандалистка разъезжала, покачивая в пальцах толстую сигару, - она курила прямо на улице. Кроме того, она любила разъезжать верхом в мужском наряде. Говорят, она одна из первых ввела в обиход мужскую одежду, помимо амазонки. Хлыст и сигара - эти вещи она выставляла напоказ, кичась несвойственными дамам аксессуарами. Где-то она научилась курить, как матрос, и владеть хлыстом, как цирковая наездница. Проезжая по улицам Мюнхена, она производила адский фурор.
К 1847 году реально государством управляла именно она, так утверждают биографы Лолы. Именно она заставила короля распустить кабинет министров, обозвав старый состав ослами и собрав новый по собственному усмотрению. Когда студенты, вышедшие на демонстрации протеста после того как были уволены их любимые профессора, набросились на Лолу и потребовали высылки авантюристки из страны, она попросту закрыла на целый год Академию наук. Король и правда не мог отказать ей ни в чем. Только раз он проявил характер - когда она начала подписывать свою корреспонденцию «Королевская любовь», он ей это запретил, но только это. Он так боялся, что юная ветреница оставит его ради новой любви. Оставит! Знал бы он, как трудно будет избавиться от ее любви. Ему казалось, что именно благодаря Лоле продлились дни его молодости и вообще он жив лишь только рядом с нею. Вообще Лола была воплощенная встряска. Даже у пожилых мужчин рядом с ней случалась гормональная кавалькада. Ей удавалось внушать мужчинам чувства, особенно чувство своей значимости и незаменимости. Так вот, Людвиг познакомился с ней в 1846 году, а уже в 1848-м он расстался с короной. Монархам очень опасно терять рассудок, можно потерять и голову.
Сперва вроде хотели по-хорошему. Как-то весенним вечером группа граждан, среди которых преобладали студенты, расхрабрившиеся в ближайшем кабачке, собралась перед особнячком Лолы, стараясь привлечь ее внимание шумом и криками. Поднятая с постели, она вышла на балкон в одном пеньюаре с бокалом игристого в руке и демонстративно выпила за здоровье выступающих. Баварцы почувствовали раздражение. Целый год после этого они копили неприязнь к «королевской проститутке», как Лолу стали величать на каждом углу, чтобы в феврале 1848 года массово осадить ее особнячок на Барер-штрассе, 7. Людвиг сидел в гостиной и до последнего не слышал ничего, кроме волшебного голоса своей любимой пташки.
Праздничные шествия (а в такой стране, как Бавария, даже мятеж выглядит как канун Октоберфеста) перешли в антимонархическую демонстрацию. И хотя сначала все смотрелось не слишком угрожающе, полиции не удалось быстро локализовать выступление, и подогретая толпа перешла от слов к делу, схватившись за булыжники. Лакеи спешно пытались защитить окна ставнями, но камни летели метко, даже попали в саму Лолу, которая в ярости выскочила на балкон с криком: «Можете забрать мою жизнь, если она вам так дорога!» Но на этот раз поразить нападаших у нее не вышло. Рассерженные граждане кинулись поджигать дом. И лишь явление действующего монарха в дверях их остановило. Наконец Людвиг понял, что шутки кончились - расслышал-таки глас народа. Но толку что? От короля потребовали нечто, чего он не готов был им дать. «Национальное чувство уязвлено» - об этом его предупреждал еще приснопамятный кабинет министров, отправляясь в отставку. Лолу требовали прогнать из столицы, из страны, из сердца короля... В итоге Людвиг до того расстроился, что хлопнул дверью, отказался от трона. Хочешь не хочешь, а Лоле пришлось покинуть Баварию. Не сказать, что она далеко отъехала, перебравшись в Швейцарию, но все-таки перестала мозолить глаза баварцам. Хотя, как и следовало ожидать, ее роману с королем на этом не пришел конец. Они больше не виделись, но доверяли свою интимную переписку почте. Кстати, если приехала она в Мюнхен простой испанкой, то уезжала графиней Лансфельд - титул ей был дарован королем. И содержание, назначенное им же, не отменялось. Хотя аппетиты этой благородной теперь дамы заметно выросли за те два года, что она провела в объятиях монарха. Надо сказать, Людвиг, упавший в объятия своей старой жены, никуда не годной в смысле омоложения чувств, очень переживал разрыв с Баварией. Сняв корону, он ощутил невыразимую пустоту. И все равно он был неприятно поражен содержанием писем своей совсем еще недавно нежной возлюбленной. Она писала: «Я не могу ни спать, ни есть. Если бы ты знал, как ужасно остаться без средств к существованию, если ты мне не пришлешь денег, я или убью себя, или сойду с ума... Люди в городе говорят, что ты должен быть очень жестоким, так как не присылаешь мне денег. Мне необходимо не менее 5000 франков, чтобы привести все дела в порядок. Если у тебя есть сердце, пришли мне денег...» Казалось бы, вот где связь между деньгами и сердцем! Но, видимо, он все-таки согласился, поскольку раз за разом посылал ей деньги, входя в ее сложную жизнснную ситуацию, осваиваясь в роли дойной коровы. «Ты должен мне тотчас перевести деньги в Англию, - настаивала Лола. - В каком положении я нахожусь? Я боюсь оказаться нищей. Ни днем, ни ночью меня не оставляет эта страшная мысль...»
Через год после описанных событий она собралась замуж. Как объяснила Людвигу, опять-таки в письменной форме, сугубо по необходимости. Оказывается, она предупредила будущего мужа, что любит лишь одного человека во всей Вселенной - короля, с которым ее разлучила революция. И она продолжала бомбардировать бедного отставного монарха письмами, без конца капала ему на темя, что обожает, любит, не в силах жить без него, настолько сильно переживает разлуку, что просто не в состоянии оставаться в облезлых стенах, требующих ремонта, просит прислать денег на новую обстановку. А к мужу не испытывает ничего, кроме раздражения, ведь он, этот 17-летний аристократ, просто законченный идиот. «Меня оставил муж, - написала она еще через год. Оно и понятно, «идиот» наконец догадался, что его водят за нос. - Он ушел утром и не вернулся. Он теперь в Лондоне. Я не могу выразить, как я несчастна. Он оставил меня без средств к существованию. У меня всего 500 франков». Жаловалась на то, что очень обносилась, что ходит теперь голая, босая и оборванная, питается сухой корочкой... Через три года она написала Людвигу уже из Парижа, в котором ее, видимо, успели подзабыть, что умоляет не оставлять ее без содержания - ее, старую и никому не нужную. За то время, что он не виделся с бывшей возлюбленной, она успела посидеть в заключении - ее обвиняли в двоемужестве. Даже смешно, как она могла забыть такую мелочь, выходя замуж, что предыдущий ее брак так и не расторгнут? Письма ее всегда отдавали шантажом, она не просто просила денег, но без конца намекала на возможность самоубийства. Она знала слабую струнку короля - он был жалостлив. Но все-таки к 1850 году ее письма стали совсем напоминать нытье. Очевидно, она все-таки его наконец достала, и он отказал в содержании бывшей любовнице. В конце концов, удалившись от нее на достаточное временное расстояние, Людвиг наконец рассмотрел, что Лола Монтес была не более чем очень ловкая авантюристка, манипулировавшая его чувствами. Стоило ли ее обеспечивать до самой смерти? К тому же до него доходили слухи о том, какую роскошную жизнь ведет она на его пенсию. И вот тогда, когда отношения между ними уже окончательно остыли, перешли в разряд открытого текста, став из любовных меркантильными, она нанесла ему удар в самое сердце. Довольно странно, что она именно так сделала, и ее биографы предполагали самые разные причины, почему именно так. Есть версия, что на самом деле Лола любила действительно одного лишь короля и никого больше и никак не могла поступить с ним столь подло. Так вот, однажды утром перед Людвигом появился очередной конверт с гербовой печатью графини.
«Поверь, ужасно жить в нужде, - писала она. - Человек становится способным на все, если его к этому принуждают. Я не прошу многого за письма. Я полагаюсь на твое великодушие в этом вопросе. Все, что я написала здесь о письмах, это не мое, это советы моих друзей, которые хотят избежать скандала и чтобы ты был доволен». Он не мог поверить в то, что читает. Это его нежная Лола пошла на подлый, на такой ужасный шантаж. А причина, - конечно, король не мог ее знать, - была в условии, поставленном ее очередным любовником, оказавшимся авантюристом намного высшего класса, чем Лола. На этот раз судьба распорядилась справедливо, и Лола попала в те же сети, что прежде сама расставляла. Некто, обаявший ее точно так же, как до того делала она, оказался жестоким и холодным потрошителем состояний. Его звали Огюст Папон. Он предложил ей свое сердце, которого на деле у него не было, а потом украл у нее часть важнейших для нее бумаг - большой фрагмент ее переписки с королем. Подробности относительно финала истории можно прочесть у Конан Дойла в рассказе «Скандал в Богемии». По никому не известной причине Ирэн Адлер возвращает королю его бумаги. Однако реальная причина остается за страницами истории. А была она в том, что Лоле удалось выкрасть у вероломного любовника свои бумаги - удалось сделать это вовремя. До того, как король оплатит требуемую шантажистом сумму. Так вот, для короля это была полная и необъяснимая неожиданность, когда он получил от нее толстый конверт, внутри которого обнаружилась вся, без купюр, переписка с Лолой. Графиня Ландсфсльд оказалась в своем репертуаре - выходка, достойная сумасшедшей. Остаток жизни Людвиг трясся над письмами Лолы так, что даже обедать не ходил без лакированного ящичка из сандала, в котором он хранил свое сокровище. Он не мог и сжечь архив - любил в него заглядывать. Читая письма Лолы, он все еще верил, что она любила его - эта женщина с глазами цвета лондонского тумана.
А Лола... В 60-х годах она познакомилась с одним ловким импресарио, предложившим ей контракт на выступления практически циркового жанра. Представления, которые давались под брендом «Лола Монтес откроет всю тайну о себе», выглядели жалко и трагично одновременно. За небольшую входную плату разрешалось задавать графине самые интимные вопросы, за дополнительную плату можно было и поцеловать... ручку бывшей возлюбленной короля. Однажды Лолу посетил не поверивший собственным глазам Александр Дюма. Целуя ручку за плату в один фунт, он сумел заглянуть в глаза красавицы. Он едва узнал в ней бывшую обольстительницу. А ведь это ее он когда-то называл «погибшим, но милым существом». Под слоем грима в кресле из фальшивого золота восседала героиня тяжелой судьбы. В комнате пахло лекарством, настоянным на спирту. Представление, в ходе которого Лола не только танцевала, но и выполняла акробатические трюки, выжимало из нее последние силы. Проблемы с дыханием возникли у нее неспроста: курение сигар не совмещалось с акробатикой, коньяк - с трапециями. И все-таки Лола продолжала выступать, стараясь не обращать внимания на здоровье, которого становилось все меньше. Ее контракт не предполагал замены главного действующего лица.
Именно этот, совершенно убойный для публики, а главное, для нее самой спектакль она повезла показывать в Америку. Кто-то надоумил ее туда отправиться, якобы деньги она там будет грести лопатой на своей популярности. Возможно, ошибку сделал сам ее импресарио. Оказалось, что держащийся на ковбоях континент совершенно не знаком со сплетнями Старого Света. Америка не особо интересовалась королевскими любовницами, жила сегодняшним днем, местными знаменитостями, поэтому и представления Лолы, хоть и вызывали некоторый интерес, золотых слитков ей не приносили. Она прогорела в США. Кажется, потом она пытала счастья в Австралии - ее жизненного аппетита хватило на то. чтобы добраться и до этого континента. Но и оттуда ей пришлось вернуться ни с чем.
Последние годы жизни Лола сильно болела. Чтобы выйти к зрителям, ей требовались все более основательные порции лекарства, которое она принимала и до представления, и во время, и после. Пережив инсульт, она закончила концертную деятельность, принялась писать. И здесь, кстати, ей опять-таки удалось сделать деньги на собственном имени. Она издала что-то вроде книги о красоте и моде - рекомендации для мадам, желающих в сорок лет выглядеть не хуже самой известной куртизанки Европы, любовницы короля. Она очень гордилась этим фактом своей биографии и старалась выжать из него все возможное. Потом она, видимо, умудрилась пересмотреть свои взгляды на жизнь, попав в лапы религиозных проповедников, которых в США было в те годы несметное множество. До смерти ей оставалась всего-то пара лет, когда она, как и многие подобные ей личности, впала в невыносимую набожность. Умирая, она отписала свои скудные сбережения какой-то религиозной общине. Перед смертью Лола Монтес, видимо, старалась перечеркнуть прошлое. Даже вспомнила свое детское имя - не пожелала лежать в гробу, как испанская графиня. Элиза Джильберт умерла 17 января 1861 года. Молодой. Ничего после нее не осталось, кроме яростной славы роковой женщины, любовницы, куртизанки. Было даже странно, что женщина, так страстно любившая жизнь, может покинуть ее вот так, мгновенно - скоротечное воспаление легких. Уж очень она была жизнерадостна. Она даже ела так, что рядом с ней тут же хотелось со страстью впиться зубами во что-нибудь сочное. Лола была, как огонь, - у нее все летело в топку, все горело, все жгло. В ее пламени принимались плясать самые негодные любовники. Возле таких, как она, очень приятно находиться - невольно поддаешься их увлечению жизнью, хочется жить. Увы. до старости такие не доживают. Потому что огонь не бывает старым, он умирает молодым. И оставляет за собой только золу.
Лола Монтес
(17 февраля 1821 - 17 января 1861)
Настоящее имя Элизабет Розанна Джильберт. В 1837 году, шестнадцатилетняя Элиза сбежала с женихом Томасом Джеймсом. Спустя пару лет в Калькутте она выучилась танцам и рассталась с мужем.
В июне 1843 состоялся ее лондонский дебют: «Лола Монтес, испанская танцовщица».
1846 год - Лола стала любовницей короля Людвига Баварского и через год превратилась в графиню Лансфельд.
В марте 1848 года Людвиг отрекся от престола, а Лола вышла замуж за Джорджа Траффорда Хилда - молодого аристократа.
В 1851 году в Америке она показала пьесу «Лола Монтес в Баварии», популяризируя собственную биографию.
В 1853 году в Сан-Франциско она вновь вышла замуж, опять неудачно, и купила небольшой дом в Калифорнии.
Финал жизни Лола встретила в Бруклине штата Нью-Йорк. В 1860 году она перенесла инсульт и была частично парализована. В декабре того же года она заболела пневмонией и умерла.